По приятной для меня случайности я оказался завизировавшим заявление В.М. Глушкова о приеме его на работу, поскольку кратковременно выполнял тогда административные обязанности по лаборатории.

К приходу Виктора Михайловича в лаборатории уже работало постоянно восемь кандидатов наук: технических (Л. Дашевский, Б. Малиновский, А. Кондалев, 3. Рабинович, Р. Черняк, Е. Шкабара) и физико-математических (Ю. Благовещенский, В. Королюк, Е. Ющенко), т.е. это была сильная лаборатория с технической и математической тематикой. Овладеть такой лабораторией, конечно, далеко не просто.

Я помню стих талантливого техника Ю. Мазыры

С академических высот
Ты спущен к нам в водоворот
С Олимпа, где слагают Оды
Туда, где крик стоит "Диоды!"
Где каждому подай паяльник,
Попробуй, справишься ль начальник!

Сказать, что "справился" - это будет не то слово. Виктор Михайлович не просто справился - он в сущности создал другую по духу лабораторию, коренным образом воздействовав на научное мировоззрение ее сотрудников Из приведенного стиха видны приоритеты в повседневной работе лаборатории к приходу Виктора Михайловича. И это понятно. Ведь когда создавалась первая ЭВМ и выполнялась даже предшествующая ей работа по аналоговому полунатурному моделированию все делалось на почти голом месте, т.е. изобреталось. Причем это происходило в условиях острой нехватки времени как для создания аппаратных так и системно-программных средств - ввиду их крайней необходимости уже в то время, ну, естественно, и для утверждения престижа.

Вместе с тем уже чувствовалась настоятельная объективная необходимость осмысления всего, что делалось и создания теории развития и формализованных методов проектирования цифровой вычислительной техники. В этом научном направлении Виктор Михайлович безусловно является пионером-зачинателем и в работах лаборатории оно заняло одно из главных мест и получило интенсивное развитие в Вычислительном центре, а затем и в Институте кибернетики. То есть на сакраментальный вопрос "Что лучше - аппарат без теории или теория без аппарата?" Виктор Михайлович ответил твердо и однозначно "И теория и аппарат!" И этот ответ красной нитью проходит через всю деятельность руководимых им научно-исследовательских структур.

Но к такой деятельности ему нужно было коллектив лаборатории подготовить, за что он и взялся со всей серьезностью, организовал сеть семинаров и прочел не один курс лекций. Упоминавшееся развитие научного мировоззрения сотрудников лаборатории именно и происходило в результате этих мероприятий и конечно повседневного неформализованного общения с Виктором Михайловичем. Мне неизвестны случаи такого интенсивного научного воспитания руководимого коллектива, какое было им осуществлено. И считаю это исключительно важным свершением уже в самом начале его руководящей деятельности.

Приведенный шутливо задорный стих Юры М., написанный, как только стало известно о назначении Виктора Михайловича заведующим лаборатории, никак не отражает отношения коллектива к нему спустя уже несколько дней после занятия им этой должности. Виктор Михайлович сразу же как-то духовно овладел этим коллективом, причем не в последнюю очередь благодаря своему замечательному обаянию. Конечно потом бывало и всякое, но без этого "всякого" никогда еще нигде и ничего не обходилось.

В итоге к этим высказываниям о периоде освоения Виктором Михайловичем лаборатории следует лишь добавить, что он при ее преобразовании сумел все же сохранить все то хорошее что в ней было (вот так бы действовали в пресловутой "перестройке").

Теперь после приведенной констанции исторических фактов прихода Виктора Михайловича хочу поделиться своими впечатлениями о нем, как человеке, включая первые впечатления, как наиболее волнующие и яркие. Это был человек такого интеллекта, о которых говорят, что интеллект прямо светится в глазах. Эрудиция у Виктора Михайловича была колоссальная, память феноменальная, сообразительность замечательная, он обладал совершенным сочетанием интуитивного и логического мышления. С ним было очень приятно работать, он все ухватывал и понимал буквально с полуслова и, если ему излагаемая мысль очень нравилась, он тут же ее развивал. Он умел быстро находить выходы из самых затруднительных и даже тупиковых положений, и я иногда попадая в такие положения приходил к нему за советами и всегда уходил вполне удовлетворенным и довольным. Когда мы с его семьей жили неподалеку и в одном доме то имели во время прогулок множество бесед на самые разнообразные темы, в том числе даже на литературные и художественные и эти беседы доставляли мне истинное удовольствие. Но беседы были иногда и очень серьезными. Помню, например, что в одной из прогулок в лесу Виктор Михайлович мне излагал на уровне математических уравнений предполагаемые им принципы построения устройств наведения в ПВО, которыми мы в то время занимались под его непосредственным руководством. Вообще, как научный руководитель и как пропагандист науки Виктор Михайлович был в своем роде непревзойденным. Он не только не ограничивал, как это иногда встречается, но и умел развязывать, возбуждать инициативу у сотрудников руоводимых им коллективов, да и не только у них. Он был подлинным генератором идей, распространяемых в тех пределах, где им надлежало быть воспринятыми и реализованными. Это и обусловило привлечение его в качестве научного руководителя и консультанта целого ряда высокоуровневых организаций. Влияния Виктора Михайловича на научно-технический прогресс в СССР (и не только) безусловно способствовало еще и его блестящее ораторское искусство.

По моему глубокому убеждению в развитии теоретической и прикладной кибернетики в Союзе (а также частично и за его пределами) пальма первенства и главенствующее влияние на это развитие принадлежит именно Виктору Михайловичу. И, конечно, пребывание его в качестве вице-президента АН УССР весьма способствовало достижению крупных успехов в данном развитии.

Вместе с тем, несмотря на страстную увлеченность наукой даже, одержимость ею, включая и научно-организационную деятельность, Виктор Михайлович был все же "земным" человеком с присущими нашему ученому племени характерными особенностям, не всегда только приятными и привлекательными. Он был крайне обидчив, с далеко не адэкватной реакцией на различного рода огорчения. В этом смысле ему была присуща даже какая то незащищенность души от обид и огорчений, которые из-за этого он подчас очень переживал. Но его эмоциональность имела, я бы сказал, даже какой-то детский характер, которым отличалось не только его переживания, но и, причем главным образом, радости, любознательность, жизнелюбие. И вот эта "детскость" (но не инфантильность!) была весьма привлекательной и являлась составной частью его удивительного обаяния. Конечно последние высказывания о Викторе Михайловиче следует воспринимать как мое личное восприятие его, на котором не могло не отразиться мое пятилетнее возрастное превосходство (если так его можно назвать).

Главным делом жизни Виктора Михайловича среди множества его дел, я полагаю, все же был наш замечательный Институт кибернетики, в организацию которого он вложил столько жизненных сил и которым так умело руководил. У него были на мой взгляд простые прозрачные и откровенные отношения с подчиненными. Я помню он не раз говорил, что если начальник обеспечивает работу своего сотрудника и ему не досаждает своим вмешательством, то это уже хороший начальник, но а если еще ему помогает, то это начальник идеальный. Идеалов, конечно, в жизни не бывает, но Виктор Михайлович был весьма близок к такому идеалу. При этом я имею в виду не только научное и административное руководство, но и его заботу о сотрудниках. Эта забота особенно отчетливо проявлялась в проблеме обеспечения сотрудников жильем (помните, у Булгакова "их мучает квартирный вопрос" - кажется так). Не без больших усилий Виктора Михайловича и его влияния в высших инстанциях создан целый "спальный" поселок около института. А у меня в связи с жилищной проблемой есть особое воспоминание, которым хочу поделиться с читателями, потому что оно добавляет еще один штрих к образу Виктора Михайловича. По представлению института Президиумом АН УССР была моей семье (двое работающих в институте) предоставлена квартира в ведомственном доме на Проспекте науки. Но в последующих утверждающих инстанциях фамилию мою вычеркивали (я и жена жили порознь, у наших отцов). И, поскольку нужно было преодолеть формальные зацепки, Виктор Михайлович лично посетил все эти инстанции и добился необходимого утверждения. Причем характерно, что в последней из них (а это был обком партии) когда ему сказали, что хорошо мол, мы согласны, но тогда заберем часть квартиры у отца Рабиновича (двухкомнатная квартира со смежными комнатами), то Виктор Михайлович, как он мне рассказывал, почувствовал что ему нужно найти нетривиальный аргумент, воздействовать не только логично, но и эмоционально. И он воскликнул, что "его отец педиатр, заслуженный врач УССР, он лечит наших детей" (примерно так, а мой отец, действительно был очень известным педиатром, пользующимся большим почетом и любовью населения Демеевки, где жил и работал). Я думаю, что далеко не каждому руководителю масштаба Виктора Михайловича свойственны поступки такого типа и такое умение находить нужные слова в нужном
месте.

О научной и государственной деятельности Виктора Михайловича в этой книге говорится компетентно и достаточно. Но мне все же хочется упомянуть об одном важном аспекте работ, в котором особенно проявились научное упорство, боевитость, а также и прозорливость Виктора Михайловича, что подтверждается актуальностью этого направления и сейчас. Заключается оно в "революционном" на то время развитии
архитектур и структур ЭВМ, выраженном в применении алгоритмического языка высокого уровня (ЯВУ) в качестве внутреннего языка машины, т.е. в структурной интерпретации ЯВУ. Эти предложения вызывали жаркие дискуссии на разных уровнях, но разработчиками ЭВМ в основном одобрялись. А когда возможности и эффективность такого развития ЭВМ были подтверждены созданием серийно выпускаемых малых ЭВМ "МИР" и проектом высокопроизводительной ЭВМ "Украина" (не реализованном по объективным причинам), а возможно и несколько ранее в результате имевшихся обсуждений, возникли последователи и даже энтузиасты применения принципа структурной интерпретации ЯВУ, эффективно использовавшие в его качестве фундаментального принципа в передовых отечественных разработках. Наиболее важным примером здесь является мощный вычислительный комплекс "Эльбрус", созданный в Институте ТМ и ВТ им. С.А. Лебедева. Как когда-то на одном бурном заседании выразился В.С. Бурцев, будучи в то время директором этого института, "Институт ТМ и ВТ и Институт кибернетики всегда были единомышленниками". Таким образом работы в данном возглавляемом Виктором Михайловичем направлении существенно и благотворно повлияли на развитие отечественной вычислительной техники. И этому влиянию конечно способствовала открытость Виктора Михайловича, его научная откровенность именно как генератора идей, его стремление не вступать в жесткое соперничество с конкурентами, а, наоборот, вовлекать их в орбиту своей идеологии.

Принцип структурной интерпретации ЯВУ явился основой введенного понятия "машинный интеллект", конкретизирующего обиходный термин "интеллектуализация ЭВМ". Виктором Михайловичем была выдвинута также идея повышения производительности ЭВМ путем их построения на основе многопроцессорных архитектур со специальным макроконвейерным способом обработки информации. И синтез этих двух направлений - повышения производительности ЭВМ и уровня их машинного интеллекта в их связи и взаимообусловленности, инициированный еще Виктором Михайловичем, является основой идеологии развития ЭВМ, успешно реализуемой в нынешних разработках нашего института, находящихся на передовом фронте вычислительной техники.

В заключение привожу эпизод, отчетливо иллюстрирующий высказанное суждение о значении идей Виктора Михайловича для нынешнего развития вычислительной техники в Украине и России. Где-то незадолго перед распадом СССР, я был в качестве представителя Института кибернетики и докладчика на совещании в Министерстве радиопромышленности по проблеме развития ЭВМ. В конце обсуждения данной фундаментально важной для государства проблемы (тогда это понимали!) академик В.С.Семенихин как-то задумчиво произнес, что, мол, на то что мы здесь намечаем делать Академия наук Украины указывала уже несколько лет тому назад. И тут с разных сторон аудитории раздались громкие возгласы "Глушков, Глушков - ", скажу совершенно откровенно - я был тронут до глубины души.

Виктор Михайлович работал и в Киеве и в Москве. И здесь и там после известного спада оживляются работы в значительной степени происходящие из его идей. Так пусть восстановится такое же тесное, дружественное и эффективное сотрудничество между нашими и московскими участниками этих работ, какое было в те времена. И это будет еще один ценный вклад в фонд памяти о великом Викторе Михайловиче Глушкове.