В студенческие годы (1943-1948г.) судьба подарила мне близкие, товарищеские отношения с Виктором Михайловичем Глушковым.

Познакомились мы в октябре 1943 г. В тот год я в Кисловодске закончил поздним летом среднюю школу и, услышав по радио, что возвратившийся из эвакуации Новочеркасский индустриальный институт объявил о наборе студентов, послал документы с просьбой принять меня на энергетический факультет.

Война шла еще полным ходом и почта работала, скажем так, неспешно, а может быть сыграла тут роль административная неустроенность в институте, но прошло 1-е октября 1943 г., когда начинались занятия в институте, затем и 15-е октября, а никаких сообщений из Новочеркасска не было, и лишь 20-го октября я получил извещение о зачислении и тут же выехал на занятия (имея билет в кармане, "выехал" попеременно то на сцеплении, то на крыше вагона - тогда это была обычная форма использования железнодорожного транспорта).

На факультете меня встретила Лариса Николаевна Меркулова, по должности - диспетчер, а по сути дела - всеобщая мама студентов энергофака, человек прямой, но добрейший и отзывчивый. Спросила: "В какую тебя группу?" Я пожал плечами. - "Тогда иди в шестую. Там людей не хватает". И стал я теплотехником.

В этой же группе уже учился и Виктор Глушков. Сблизились мы как-то сразу. Весьма вероятно это произошло потому, что был я в полном смысле юн, неопытен и лишь готов к приобщению к жизни, а в Викторе непроизвольно ощущал какую-то внутреннюю силу, сдержанную мощь и знание жизни. Да, знание, но не в смысле житейского меркантильного опыта, а в области духовной. Он знал, как должно себя вести в той или иной ситуации, как держать себя, что сказать.

Об этом говорит, например, такое запомнившееся событие. Как член комитета ВЛКСМ института Виктор Михайлович участвовал в заседании этого комитета, на котором провинившийся студент пытался представить свой проступок в юмористическом виде. "Смеялись все, кроме меня. Я не мог разрешить себе это", - рассказывал Виктор. Размышляя об этом теперь, мне думается, что по познанию душевного мира людей Виктор уже тогда был подобен Лермонтову, написавшему в 19 лет "Маскарад".

Учился Виктор прекрасно. В его зачетной книжке были одни пятерки. Но слово "учился" в ординарном смысле понимать здесь нельзя. На занятиях, во всяком случае лекционных, он бывал редко. (Тогда не требовали строго обязательного посещения занятий; наоборот, нередко приглашали в деканат и предлагали отпуск для поездки домой за продуктами. Жизнь впроголодь не позволила многим студентам кончить институт; так две теплотехнические группы, сформированные в 1943 году, уже на третьем курсе слили в одну). Однако дома он занимался сам регулярно и исступленно, изучая не только, а скорее всего и не столько теплотехнические предметы, но и науки физико-математического цикла. О глубине изучения свидетельствует то, что, по словам самого Виктора, он еще в 10-м классе перерешал все задачи по высшей математике из университетских учебников. Лабораторные же и практические занятия выполнял в срок, показывая в них подчас самостоятельность мышления и оригинальность. Так, нам обоим поручили в качестве курсового проекта по котельным установкам разработать стенд для исследования процессов горения твердого топлива. Я использовал известную П-образную компоновку, он остановился на новой вертикальной прямоточной схеме. Предпочтение отдали его проекту и не только отдали, но и практически реализовали, построив весьма солидную (высотой - метров 12) натурную установку. Пожалуй, это было первое внедрение научных идей будущего академика.

Эрудиция Виктора была среди нас общепризнана. Ну, взять хотя бы такой факт, в 1944-м году, осенью прогуливаясь на перемене между занятиями, он сказал мне: "Вот если сейчас сбросить на Берлин урановый шар диаметром 6 м, то война бы тут же закончилась. Теперь-то ясно, что речь шла об атомной бомбе и о критической массе, но ведь это было в 1944-м году, а публикации по урановой проблеме прекратились в году сороковом. Значит, еще школьником Виктор Михайлович по научным журналам знакомился с новейшими проблемами физики. За отличные успехи в учебе и общественной работе его (как и меня) представили на Сталинскую стипендию, но представление не утвердили - перед поступлением в институт оба мы прожили несколько месяцев на оккупированной территории.

При всем многообразии и глубине своих знаний Виктор не ходил в вундеркиндах и нос не задирал. Естественным образом (молодежь не любит признавать чей-либо авторитет) он был для нас, теплотехников в научном отношении, как теперь называют, неформальным лидером. Был доступен и прост. Но себе цену знал. Говорил: - "Политехнический - это эпизод в моей жизни". И, пожалуй, видел свое будущее в математической науке. Не захотел сдавать экзамены на пятом курсе в политехническом институте, чтобы поехать на работу математиком, а не инженером. В политехнический, после окончания РГУ, он все же хотел вернуться на кафедру высшей математики. Жаль, что это не получилось.

В обычной жизни был как все студенты - не проходил мимо радостей бытия, любил добрую компанию, активно участвовал в диспутах (тогда они проводились у нас часто и вызывали у студентов неподдельный интерес, помещения были всегда переполнены). Во время летней практики на Шахтинской ГРЭС научил меня плавать. Интересно отметить - тело его было настолько плотным, что в отличие от большинства людей спокойно лежать на спине на воде он не мог, погружался в воду и лежал, пока хватало дыхания, на дне. Вот уж действительно - золото идет на дно. Любил стихи и охотно их читал. От него я впервые услышал "Ворона" Эдгара По. И сейчас помню, как он читал глуховатым голосом это полумистическое стихотворение. Стихов знал великое множество. Сам же стихов не писал (во всяком случае, мне это не запомнилось), но любил сочинять четверостишья, рифмуя два заданных разнородных слова. Одно из четверостиший, на слова: сапожник - петух, звучало, кажется, так:

Он не фотограф был - сапожник,
Руками хлопал как петух:
Пока расставил свой треножник,
Сгорел весь магний и потух.

А вот гений Виктора Михайловича вспыхнул и навсегда осветил его место в мировой науке и в сердцах тех, что встретился с ним на жизненном пути.

И еще хочется отметить, что, достигнув всеобщего признания и как ученый, и как государственный деятель, Виктор Михайлович не забыл друзей юности, находил для них и время, и добрые слова.

03.09.1984 г.